Сандро Боттичелли (1445-1510)

Pассказ И.Долгополова

ЧАСТЬ 5

Наступил 1495 год. Боттичелли пятьдесят лет. Итоги неутешительны. То, во что он верил, к чему стремился – все обратилось в прах и тлен, оказалось смятенным и растоптанным. Пришло крушение всех идеалов. Сандро наивно верил во всепобедность красоты, гармонии, искусства. Но судьба предложила ему жестокие реалии, разрушившие эту его святую веру. Ему осталось лишь одиночество. Сиротливость Боттичелли в эти годы – свидетельство несовершенства общества, в котором он жил.

Несколько строк истории...

В 1492 году в страшных мучениях умирает Лоренцо Медичи. Его противник Савонарола на какое-то время увлекает своим страстными проповедями Боттичелли, но художник никогда не примыкает к так называемым «плаксам» - сторонникам Савонаролы. Во Флоренции горят костры, на них сжигают «суету сует» - творения живописи, поэзии, музыкальные инструменты. Но вскоре пламя костра на пьяццо Синьории сжигает бездыханное тело самого Савонаролы… Таковы переломы и перепады сложной летописи кватроченто.

1495 год. Боттичелли пишет «Покинутую»(«Дереллита»). Немая тишина… Может быть, миг тому назад площадка перед закрытыми дверями была полна движения. Молодая женщина рвалась, стучалась в замкнутые ворота. Металась по ступеням. Рвала на себе одежду. Кричала. Звала кого-то. Зловещее молчание воцарилось у массивных, сложенных из циклопических глыб стен. Победило отчаяние. Наступила безысходность.

Какой страшный путь должен пройти художник, чтобы после «Весны» - гимна радости жизни – создать через семнадцать лет « Покинутую». Поистине символ краха судьбы.

По своей экспрессии, композиционному строю, ритму, колориту эта картина опередила свою эпоху почти на пять веков.

Думается, что картина суть отражение состояния души художника. Его переживаний и дум. Подведение неких полувековых замет. Смятение самого Боттичелли перед безысходностью собственных жизненных усилий в условиях и сложного и трагического времени…

Ночь. Ноябрьский студеный ветер воет, стучится в окна домика Боттичелли, расположенного у ворот Сан-Фернандо. Неуютно, тоскливо. Даже веселый огонь очага не может развеять тяжкие думы. Трещат сухие поленья, сыплются искры, озаряя тусклые, старые, морщинистые лица Сандро Боттичелли и его брата Симоне Филипени. Вот уже глухо пробили три раза ветхие часы с бронзовой статуэткой Меркурия. Братьям не спится. Неспешно ворошат они тревожные, горькие будни Флоренции последних лет. Смутное, нелегкое время переживает их родной город. Скоро, очень скоро наступит новый век, до встречи его остались считанные дни, а надежды на перемены к лучшему нет. Судачат, вздыхают.

Внезапно в эту долгую ночь 1499 года так разоткровенничались эти близкие и далекие люди. Симоне (как он позже запишет в своем дневнике) спросил у Алессандро, что он знает достоверно о судьбе брата Джироламо Савонаролы. Сандро рассказал о том, какой разговор происходил у него в этот день в его мастерской с Доффо Спини о делах брата Джироламо. Когда Сандро, знавший Доффо как любителя его картин, попросил сказать чистую правду о том, за какие грехи был подвергнут позорной смерти брат Джироламо, Доффо ответил ему:

- Сказать тебе правду, Сандро? У него не только не нашли смертных грехов, но и вообще никаких, даже более мелких, обнаружено не было.

Долго, долго оцепенело смотрел Симоне Филипени на языки пламени, словно видя в них багровые отсветы того большого костра. Молча встал, обнял брата и ушел, оставив художника с его мыслями у догорающего очага. Огонь умирал. По угасавшим углям скользили то синеватые, то оранжевые блики. Ветер стих. В наступившей тиши не жутко глазели черные дыры окон. Боттичелли почудилось, что зимняя мгла вольется в комнату, погасит очаг, и он захлебнется в дымной тьме. Алессандро подбросил щепок. Алые сполохи ярко вспыхнули. Горбатая страшная тень скорчилась на стене… Старость.

- Ах, только сейчас начинаешь понимать, - подумал Боттичелли, - сколько в жизни натворено глупостей, сколько ушло невозвратных лет.

Вдруг Боттичелли показалось, что в окне проплыла белая фигура. Из открытой двери внезапно пахнуло утренней свежестью трав, ароматом цветущего сада.

Тихий смех Симонетты раздался за спиной Алессандро.

В черном пролете дверей стояла Весна. В тонких руках ее была белая пушистая ветка черешни. В русых распущенных волосах Флоры вплетена гирлянда живых цветов.

- Здравствуй, Боттичелли, - прожурчал мелодичный голос.

Дрожь прошла по спине художника. Он вцепился влажными руками в поручни кресла. Сандро почувствовал, что еще миг, и он задохнется от страха. И тут он увидел отражение лица Флоры в овале старого кресла венецианской работы. Его поразила странная улыбка Весны.

- Почему я не вижу твоих новых работ, Сандро?

Боттичелли молчал. Тысячи ответов теснились в его разгоряченной голове. Кровь стучала в висках. Он силился встать. Колени подогнулись. Силы изменили ему.

- Не можешь ответить? – прошептала Весна. – Хорошо, я помогу. Ты забыл о Весне. Разлюбил людей. Не веришь им. Видишь кругом лишь коварство, клевету, ненависть, предательство. Только мрак. В тебя вошла Зима. Так жить нельзя.

Флора подняла высоко ветку цветущей черешни. Дивный свет разлился вокруг. Будто вихрь закружил лепестки белых цветов. Словно вьюга запорошила комнату. Закачалось и упало старое тяжелое зеркало. Тысячи осколков усыпали пол.

Вой ветра и холод разбудили Боттичелли.

Пол был усыпан седой золой.

…Последние десять лет жизни, а умер Боттичелли в 1510 году, он почти ничего не писал. В «Книге мертвых» цеха врачей и аптекарей было сказано, что Боттичелли скончался 17 мая и был похоронен на кладбище церкви Всех святых во Флоренции.

Душный бензиновый чад повис над Римом. В пепельном мареве мнились призрачными могучие руины былого величия столицы мира. Купол собора святого Петра таял в мышиного цвета небе. Казалось, даже циклопические глыбы травертина и мрамора, из которых воздвигнуты все эти триумфальные арки, победные колонны, форумы, были изъедены зноем и смогом. XX век. Он перевалил в последнюю четверть в нефтяном угаре и прахе древних цивилизаций.

Ватикан. 1975 год. Совершенно пусты, будто вымершие, прохладные, снабженные «кондишен» гулкие помещения экспозиции «Современная религиозная живопись». Десятки залов. Сотни полотен. Одинокие полусонные фигуры служителей. Стылый блеск паркета. Тихо. Только со стен кричало, орало, корчилось, пугало, издевалось над твоим разумом то, что должно было называться искусством, или то, что когда-то гордо именовалось живописью. Но само это слово звучало кощунственно в применении к этим картинам. Это была смертопись.

Серый жуткий хаос из смятых кубов, рваных треугольников, исковерканных квадратов. Тяжелые, дорогие рамы, из которых на вас скалились черные провалы беззубых ртов, пробитые, проломанные черепа, грозили десницы зеленовато-коричневых, иссушенных, как мумии, калек. Кресты, сполохи, исступление черной бездны – лейтмотив этих холстов. Самое зловещее было в том, что сборище монстров находилось всего в нескольких десятках метров от Сикстинской капеллы, где, несмотря на строгий регламент заказа, торжествовал Человек! Грешный, смертный, любящий и ненавидящий. Гений Микеланджело, Боттичелли и других мастеров, принимавших участие в росписях, заставил по-особому звучать старые легенды, и в них оказалось воспетым величие рода людского.

И снова перед глазами анфилада. «Религиозная живопись». И вновь неотступно возникает вопрос: неужели человечество, придя в ХХ век к высотам науки, техники, знания, достойно такого распада, растления в области культуры? Кому нужно искусство пугающее, унижающее достоинство человека, оглупляющее его душу? Кто оплачивает, подталкивает, захваливает этих художников, бардов цинизма, уродства, хаоса, сеющих смятение в умах своими отталкивающими произведениями?

Кто они?

Прочтите строки, написанные американским писателем Реем Дугласом Брэдбери, и вы получите исчерпывающий ответ:

- Откуда они приходят? Из праха. Откуда они появляются? Из могилы. Разве кровь наполняет их жилы? Нет, ночной ветер… Они сеют семена смятения в человеческой душе, поедают плоть разума, насыщают могилу грешниками. Они неистовствуют заранее. В порывах ветра и под дождем они бегают туда и сюда, подкрадываются, пробираются, просачиваются, движутся, делают полную луну мрачной и чистую струящуюся воду мутной. Паутина внимает им, дождь разрушает мир. Таковы они, люди осени, остерегайтесь их…

К счастью для цивилизации кроме этих убогих «людей осени» были, есть и будут «люди весны», утверждающие победность красоты, жизни, мира на Земле. Это они помогают верить, что род людской достоин победы добра, света, разума.

Одним из великих «людей весны» в искусстве был Сандро Боттичелли. Он жил и творил пять веков тому назад. Его судьба была сложна и полна тяжких испытаний, сомнений и раздумий. Но живописец сумел в своих лучших картинах воспеть всепобедность гармонии бытия.

Ныне, когда борьба света и мрака, добра и зла, войны и мира обнажена, как никогда, сияет имя Боттичелли, сына Флоренции, воспевшего, как никто, Весну!