Орест Адамович Кипренский (1782-1836)

Биография

часть 1    часть 2   часть 3   часть 4

Не все ясно в судьбе этого замечательного художника. Исследователи до сих пор распутывают тугой узел из правды и вымысла, романтических историй и клеветы, различных толкований творческого метода художника, который сплелся вокруг его личности. Но загадочного в судьбе живописца, пожалуй, нет.

Мать — Анна Гаврилова—крепостная небогатого ораниенбаумского помещика А.С.Дьяконова, была выдана замуж за его дворового человека Адама Швальбе через год после рождения у нее сына. Долгое время историки считали, что мальчик родился в 1783 году, но это оказалось датой усыновления. Имя Ореста — персонажа «Илиады», олицетворяющее сыновнюю верность отцу и мужскую дружбу, дал ребенку Дьяконов, не чуждый модным в ту пору веяниям классицизма.

Этими же причинами объясняется и вымышленная фамилия Кипренский — от греческой богини любви Киприды (Афродита). (Впрочем, есть более прозаическая версия происхождения фамилии — по названию древней русской крепости и местности в Ораниенбаумскoм уезде — Капорье.)

Следует отдать должное помещику, которого исследователи считают отцом художника,— ои позаботился о будущем Ореста. Дьяконов дал мальчику вольную и отдал шестилетнего Ореста, видимо рано проявившего свои способности, в Воспитательное училище при Академии художеств. Но это был, так сказать, перваначальный толчок. Всем дальнейшим Кипренский обязан своему дарованию.

Обучение в Воспитательном училище, затем и в Академии художеств, которую он окончил в 1803 году по классу исторической живописи, заняло 15 лет. Юный Кипренский был учеником известного русского живописца и портретиста Г. И. Угрюмова. Это предопределило и творческую судьбу художника.

Удивительно, что полуказарменное существование, постоянная муштра и рутина не только не подавили жажды самостоятельности, пылкости воображения, искренности и непосредственности всех движений души будущего художника, а как бы даже стимулировали их. Уже в первые годы после окончания Академии в кругу друзей Кипренского не называли иначе, как «сумасбродный Орест», «пылкий Орест». Его альбомы, с которыми он никогда не расстается, свидетельствуют, что душа его открыта всем впечатлениям бытия. Друзья рассказывают, что он не знает меры ни в увлечениях, ни в работе. Впрочем, сам-то он не разделяет свою жизнь на работу и увлечения, потому что хочет писать только то, что захватывает его целиком.

Он создает большое полотно «Дмитрий Донской на Куликовом поле», за которое Совет Академии художеств присудил ему Большую золотую медаль, участвует в оформлении Казанского собора.

Но, по-видимому, без особого энтузиазма. Его больше всего влечет к себе человеческое лицо. Он испытывает соверешенно особое вдохновение, пытаясь проникнуть в тайну чужой жизни.

Ранним, но одним из лучших считается портрет отчима — Адама Швальбе (1804), По-рембрандтовски сочно изображен умудренный жизнью, суровый, властный старик. Но хотя Кипренский и дорожит портретом отца, работать в этой манере он больше не стремится.

В искусстве начала века был повышенный интерес к «сложному миру человеческой души». На смену классицизму во всех странах Европы приходит романтизм, который воспевает не идеальных героев, а реальных людей, но в особые возвышенные моменты жизни. Беспощадная действительность заставляла искать светлую мечту, красивую надежду.

Новые задачи требовали новых художественных форм. В противоположность классицизму, где главными были рисунок и контур, а цвет и освещение играли второстепенную роль, появились сложная игра светотени, резкие блики, звучные цветовые эффекты. Уже в раннем «Автопортрете с кистями за ухом» (около 1808 г.) главным было передать напряжеиное состояние мастера в процессе работы. Блестят белки глаз, плотно сжат рот, яркие пятна света на очень темном лице — все необычно и ново!

Почти одновременно написан второй «Автопортрет в розовом шейном платке» (1809), где все трактоваио иначе. Если в первом молодой художник более интимен, прост, «наедине с собой», то в подчеркнутой романтичности облика второго портрета, скорее, раскрывается дух времени, возвышенность и артистизм поэта, музыканта, художника вообще, а не конкретной личности. Современников поражало стремление и умение Кипренского придать каждому портрету «что-то особенное».

ЧАСТЬ 2