Куинджи А.И.
Лунная ночь на Днепре
1882г, холст, масло, 105 × 146 cм
Русский музей, Санкт-Петербург
На картине изображена летняя ночь. Широкая река — Днепр — спокойно течёт среди мягких по рельефу берегов. Тёмный небосвод, раскинувшийся над земной поверхностью, создаёт впечатление безграничности. Зеленоватая лента реки пересекает равнину, которая у горизонта сливается с тёмным небом, покрытым рядами лёгких облаков. В просвет, образовавшийся между облаками, светит полная луна, свет которой отражается на водной поверхности. Благодаря лунному сиянию на ближнем берегу реки видны невысокие хаты с мерцающими окнами, ведущие к реке тропинки, а также силуэт ветряной мельницы[5]. Линия горизонта сильно опущена вниз, за счёт чего бо́льшую площадь картины занимает небо. Композиционное построение пейзажа выполнено с большой простотой и лаконичностью.
Важную роль в исполнении замысла художника играет колорит. Куинджи в основном использует два цвета — чёрный и фосфорический зелёный. Несмотря на такой лаконизм цветовой гаммы, колорит картины не производит впечатление однообразного или скучного. У чёрного цвета, который применялся при написании неба и равнины, практически невозможно найти одинаковые оттенки; точно так же нет их и у зелёного, использованного для передачи лунного света. При изображении равнины, раскинувшейся на дальнем берегу, по мере удаления от реки чёрный цвет становится всё глубже и глубже, почти сливаясь у самого горизонта с тоном ночного неба. Аналогичные переходы применяются при использовании зелёного цвета, меняющегося в отблесках лунного сияния.
В поисках эффектных сочетаний цветов Куинджи смело экспериментировал с красочными пигментами. В частности, он использовал краски с содержанием битума (или, как их ещё называли, «асфальтовые краски»), которые, как выяснилось впоследствии, разлагаются и темнеют под воздействием света и воздуха. По поводу «Лунной ночи на Днепре» такие предчувствия были у художника Ивана Крамского, высказавшего свои опасения в письме к издателю Алексею Суворину от 15 ноября 1880 года: «Меня занимает следующая мысль: долговечна ли та комбинация красок, которую открыл художник? Быть может, Куинджи соединял вместе <…> такие краски, которые находятся в природном антагонизме между собой и по истечении известного времени или потухнут или изменятся и разложатся до того, что потомки будут пожимать плечами в недоумении: от чего приходили в восторг добродушные зрители?»
Впечатление пространственности усилено сопоставлением холодного серебристо-зелёного цвета и более тёплых тёмно-бурых тонов. Чтобы создать иллюзию глубины, Куинджи воспользовался тем, что более тёплые тона кажутся приближенными к глазу зрителя, а более холодные — отдалёнными от него. Для создания ощущения вибрации и загадочного мерцания художник использовал очень мелкие, почти штриховые тёмные мазки, нанося их на серебристые тона лунного сияния в небе и его отражения на поверхности реки. Даже те цветовые зоны дальнего плана, которые на первый взгляд кажутся «плоскими», в действительности представляют собой наложенные в несколько слоёв лессировки, способствующие «углублению» пространства. Ближний план, для которого не требуется создание иллюзии пространства, художник пишет эскизно, избегая лессировок, нанося лишь тонкий красочный слой, а кое-где и вовсе оставляя подмалёвок незакрашенным. Так же как и в «Берёзовой роще», в «Лунной ночи на Днепре» пространство картины «организуется световым потоком, струящимся в глубину картины». Такое построение было свойственно романтизму, и его можно было рассматривать как отход от принципов классицизма и реализма[57]. По словам искусствоведа Виталия Манина, «Куинджи практически как бы претворял теоретические суждения романтиков о пространстве».