Ф.С. Рокотов (1735-1808)
Портрет А.П. Сумарокова
вторая половина 1770г, холст, масло, 72.5x118.5
Государственный художественный музей Латвии, Рига
Рокотов пишет пожилого человека со всеми сановными регалиями действительного статского советника. Но за внешней парадностью он не скрывает тревожную неудовлетворенность личности огромной творческой силы, колкую язвительность и неуравновешенную натуру поэта, столь дорого обходившуюся ему в жизни.
Улыбка, выражающая жизнерадостность и превосходство, не гасит, а еще и освещает грусть в глазах. Перед нами крупнейший поэтический авторитет ХVIII века. С каким почтением и удовольствием вспоминает о нем Гринев из «Капитанской дочки» А. С. Пушкина:
«Опыты мои, для тогдашнего времени, были изрядны, и Александр Петрович Сумароков... очень их похвалял»...
Рокотов, несомненно, трагедии его видел, басни читал, был свидетелем того, как везде заучивали и повторяли его любовные стихи и куплеты. А лубочные картинки с текстами басен продавались во всех книжных лавках. Художник не мог не относиться к поэту приязненно. Но портрет создает, не приукрашивая: личность незаурядная и противоречивая.
Как гордо повернулся к нам Сумароков, сановно демонстрируя и звезду и алую анненскую ленту, но художник все это оставляет без внимания — лицо, прежде всего лицо, привлекает его. И кажется, все жанры, которыми владел поэт: трагедия, комедия, басня, ода, любовный стих, совместились в этом зеркале души. Лицо поэта, проповедника, страстно хотевшего поучать бестолковое стадо правящего дворянства.
Разве не близки были Рокотову проповедь разумного начала в человеке:« не люби злодейства, лести, сребролюбие гони»... Разве не разделял он выпадов против глупости и невежества: «А ты, в ком нет ума, безмозглый дворянин»...
И потому, прежде всего, подчеркивает художник в портрете гордое достоинство таланта, веру поэта в свое назначение.
Портрет красноречив: на красноватом лице брезгливое опасение соседствует с уязвленностью и презрением к тем, кто недооценил его дарования на разных поприщах — а был он и первым директором российского театра, и издавал журнал «Трудолюбивая пчела». Человек, неоднозначный, заносчивый, обидчивый, познавший и сладость, и яд быстрой славы, он понял, наконец: «все на свете коловратно».
Портрет человека, уходящего навсегда,— в том же году Сумарокова не станет. Лишь актеры проводят в последний путь своего директора и драматурга. А ученик и друг Василий Иванович Майков сочинит эпитафию:
«Он был Вольтеру друг...
Поборник истины,
гонитель злых пороков»...
(В.Липатов)