Андрей Рублёв
Pассказ И.Долгополова
Часть 1 Часть 2 Часть 3
Троица
В ее основе лежит библейская легенда о том, как древнему старцу Аврааму явились трое странников, предрекших ему и его жене рождение сына. В честь них состоялась трапеза под дубом Мамврийским.
Рублев ушел от этой разработанной веками сюжетики. Не торжественная трапеза с хозяином, а тихое собеседование отражено в иконе. Русский художник отбросил иллюстративность византийских решений. Где пир, где Авраам и жена его Сарра?
Рублев сосредоточил всю мощь своего гения на раскрытии гуманистической сути сказания. В этом философия гениального творения русского средневековья, являющая сегодня смысл человеческого бытия как братства.
Это, однако, никак не означает некоего аморфного благодушия — строгий лик одного из ангелов напоминает нам о долге, вере, борьбе.
Сергий Радонежский построил Троицкий собор для утверждения идеи «единожития» всех людей земли,— «дабы воззрением на св.Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сero». Этот посыл был очень важен для Руси той поры, разрозненной междоусобными спорами. Но, думается, что нравственная идея «Троицы» не чужда современному миру нашей планеты.
Подвиг Рублева в том, что он еще раз подтвердил: идеи света бессмертны. Ум, гений не меркнет от толщи времен. Так вековечны Венера Милосская и Аполлон Бельведерский, так не гаснет искусство Леонардо, Микеланджело, Тициана, Эль Греко, так же остаются жить творения русского мастера.
«Троица» Рублева, написанная им в годы зрелости, — итог многолетнего размышления о существе Природы и Человека, и этот дух раздумья и созерцания особенно остро ощущается нами сегодня, в двадцатом веке, времени, напоенном грохотом машинерии, ошеломляющем сознание потоком информации и звуковой и зрительной, идущей от радио, кино, телевидения. Сегодняшняя западная живопись иногда страдает подчеркнутой экспрессией, отсутствием глубокого осмысления больших гуманистических тем. «Модерная» музыка наших дней легковесна, лишена полнозвучных мелодий, гармонии.
Искусство художника Рублева принадлежит мировой культуре, мировому разуму, ибо его гений постиг непреходящие законы человеческого бытия, он доказал, что свет и добро побеждают мрак и зло, иначе нет смысла существования рода человеческого.
Древняя икона — как бы закодированный слепок времени. Судьба Древней Руси с ее страницами раздоров и войн — все это вырабатывало искусство огромного напряжения, трагизма. Суровые по письму лики старых икон на первый взгляд отражали историю Руси. Но они лишь замечали мрак окружающих человека событий. Где был выход?
И этот ответ дали творения Рублева — светлые, полные радости жизни и веры в победу над силами мрака. Хотя эти рублевские прозрения вызывали протест у догматиков, хранителей канонов, консервативный, закоснелый разум которых не воспринимал новую красоту икон Рублева. И мастер не раз выслушивал малоприятные слова по поводу своих творений.
«Мало благолепия», «зело радостно» и многое, многое другое.
Удивительным ощущением раскованности, свободы, радости, умиротворенности веет от «Троицы». Художник так создал свое творение, что мы невольно вовлечены в тихое, но непреклонное круговое движение фигур ангелов. Повторность ритмов — наклоны фигур, жесты рук, сами складки одежд, все, все находится в неустанном, как сама жизнь, движении.
Особо поражает общая светозарность иконы. Художник нашел идеальные пропорции не только в решении композиции. Совершенны также отношения светлых тонов, не вступающих в борьбу с контрастными темными цветами, а согласно и тихо поющие с ними гимн радости бытия.
Вряд ли в мировом искусстве есть творение, равное этой иконе по ясности и чистоте душевного строя светлого не омраченного никакими пережитыми невзгодами и тревогами. Художник взял за основу композиции канон, испытанный годами, и все же ему удалось создать образ юный, чистый, свежий.
Можно часами глядеть на эту излучающую свет живопись и поражаться гармонии и созвучию ритмов, внутренней музыки палитры Рублева, твердости и мягкости его кисти, заставившей петь складки одежд, придавшей такое очарование сдержанным жестам и еле заметным наклонам фигур композиции. Само время бессильно было погасить чудотворную напевность красок иконы, и мы покорены мощью колорита.
Сколько мастеров за эти пробежавшие столетия пытались подражать песне Рублева... Тщетно!
Доводилось ли вам видеть большую раковину, в недрах которой рождается драгоценный жемчуг! Это диво красоты! Перламутровая палитра, в ней — все переливы нежнейших розовых, голубых, сиреневых, бледно-зеленых, жемчужно-серых цветов... Таинственно мерцает и будто само излучает свет это чудо природы. Я вспомнил это великолепное создание, увидев «Троицу» Рублева.
Перламутровое, в холодных сплавленных от времени красках — эмалях, и рядом золотые искры, теплые тона охр, земляных цветов. Все эти краски согласны в дивной гармонии. Мы слышим тихую музыку — мелодию добра и радости. Созерцаем свет, будто «горний», неведомо как приближающий нас к ощущению реальности чуда. Этому таинственному очарованию способствует гениальное владение мастером оркестровкой цветописи.
Мы словно обволакиваемся волнообразным, круговым движением колышущихся колеров, то звучащих в полную силу, так, например, синим ляпис-лазурь, переходящий в разных местах композиции в затихающий голубой, светло-бирюзовый.
Темно-вишневый колдовски растворяется до блекло-розового, густой оливковый превращается и переходит в светло-зеленый. Это мерцание цвета позволяет художнику достичь поистине симфонического звучания оркестра красок палитры.
Чуть-чуть поблескивает стертое старое золото на темном отвремени левкасе. Мудрое переплетение форм, силуэтов, линий, прочерков посохов, округлости крыльев, падающих складок одежд, сияющих нимбов — все это вместе со сложной мозаикой цвета создает редкую по своеобразию гармонию, благородную, спокойную и величавую. И только два черных квадрата на фоне — вход в дом Авраамов возвращает нас к сюжету Ветхого Завета.
Светоносность «Троицы» настолько разительна, что иные иконы экспозиции Третьяковской галереи кажутся темными и красно-коричневыми. Потрясающе входят блеклые холодные тона в пожелтевшую от времени белизну фона «Троицы», испещренного искрами червонного золота... Все это схоже со сказкой, с легендой. Икона экспонирована рядом с окном, завешенным белой мягкой тканью, и голубые блуждающие по материи рефлексы еще более усиливают общую золотую, светозарную гамму «Троицы».
Шедевр Рублева можно созерцать часами, открывая все новые и новые стороны прекрасного. Вглядитесь... Попробуйте найти следы работы кисти, и вы увидите этот мужественный твердый почерк мастера. Одним касанием назначены и посохи ангелов и тяжелые штрихи глубоких складок одежд. Уверенность и убежденность живописца в найденном им решении неотразима!
«Троица» — это заглавное русское творение. Рублев — отец не только нашей национальной живописи, он один иэ зачинателей философии Руси — всепобеждающего деяния добра.
Андрей Рублев недаром ушел от ветхозаветного сюжета, от иллюстративности, его икона ставит проблемы гуманизма, гармонии, мелодичности, доброжелательности, разума.
Вот почему у «Троицы» с утра до вечера толпятся зрители, созерцая и размышляя. А ведь большинство посетителей галереи не знает сюжета иконы, однако мир и тишина, царящие в этом произведении древнего мастера, покоряют, заставляют мечтать, размышлять о прекрасном, о гармонии природы и человека, о силе добра. О мире...
Андроников монастырь. Стройные башни с золотыми флажками флюгеров. Белые массивные стены, узорчатые, с острыми прорезями бойницами. Гулкие плиты двора, в центре — Спасский собор. На стене чугунная плита. Надпись гласит: «Здесь погребены в 1430 году Андрей Рублев с Даниилом Черным».
Историки, искусствоведы спорят об атрибуциях произведений мастера, о датах биографии художника...
В русском искусстве нет прямых продолжателей Рублева, да это, впрочем, невозможно,— слишком индивидуально и личностно его творчество. Но тонкость прозрений, человечность, лучезарность присущи лучшим полотнам Венецианова, Александра Иванова, Ге, Врубеля, Нестерова.
Рублев — национальный гений, предтеча. Он открыл окно в мир русскому искусству, и его по справедливости можно назвать «русским Леонардо» по той изумительной мягкости форм и глубочайшей философии, которая свойственна его музе. Как и Леонардо, он не был удачлив, судьба его загадочна, но небольшое количество произведении Рублева представляет одну иэ вершин мирового искусства.
Его «Троица» словно говорит нам из далекого далека:
«Люди, любите друг друга, гоните зло неверия в духовность человека, отличающую его от зверя... Ищите совершенство в добре, красоте, свете правды...»
Андрей Рублев жив и бессмертен. Слава ему!