Григорий Васильевич Сорока (Васильев) (1823-1864)
КРЕПОСТНОЙ ХУДОЖНИК (рассказ) 1 - 2 - 3 - 4
Прошло шесть лет после смерти Венецианова...
По дороге из Сафонкова медленно тащилась кибитка, запряженная парой тощих лошадей. В ней сидели, прижавшись друг к другу, две женские фигурки. Они всхлипывали и содрогались от рыданий. У них даже не было сил оглянуться назад, чтобы в последний раз окинуть взором дорогое сердцу Сафонково, где прошли детство и юность, где был их родной дом, который отныне перешел в чужие руки...
Эти две путницы были Александра и Фелицата Венециановы. Им пришлось продать имение, чтобы хотя частично расплатиться с долгами отца, которые он делал на протяжении многих лет, содержа в Сафонкове школу для бедных художников.
Никто не пришел на помощь дочерям первого русского народного художника Алексея Гавриловича Венецианова. Все хлопоты Александры и Фелицаты об оказании им помощи были оставлены без внимания правительственными учреждениями.
Жизнь сестер прошла в бедности. Александра Венецианова умерла в 1882 году, так и не добившись помещения в богадельню. Фелицата пережила сестру на пятнадцать лет и умерла в 1897 году.
Прошло семнадцать лет после смерти Венецианова...
Монотонно шумел дождь за окнами, Смеркалось. Писарь Вышневолоцкого уездного суда решил задержаться в присутствии, чтобы переписать все бумаги, которые ему сегодня дали. Все равно дождь сильный, переждать надо.
Понюхав табаку, и несколько раз чихнув в большой синий, в белую полоску платок, писарь добавил чернил и начал переписывать очередную бумагу в журнал Вышневолоцкого уездного суда.
«Пристав первого стана вследствие донесения старшины Займишенского волостного правления от 11 апреля 1864 года за # 16 об удавившемся крестьянине Васильеве, по прозванию Сорока, в горшечной обжигальной избе.
...По-видимому, покойному от роду лет 40. По произведенному приставом дознанию оказалось, что покойный с малолетства самоучкой выучился рисованию, а потом, женившись, занимался живописью у разных живописцев и такими трудами содержал свое семейство.
Спиртные напитки употреблял часто. 5 апреля был он позван в Займищенское волостное правление, коим был приговорен, за сделанные грубости и ложные слухи, в волости к трехдневному аресту, но по болезни был отпущен старшиною. Это обстоятельство, как надо полагать, и было причиною его смерти.
Поведения покойный был тихого и скромного. Подозрения в нанесении насилия в жизни Сороки, как родные, так и соседи и сторонние люди, никакого не заявили, а положили, что смерть Сороки последовала от неумеренного пьянства и происшедшей от того грусти с помешательством рассудка вследствие нажитого долга....».
Писарь, склонив набок голову, полюбовался написанным в журнал, снова понюхал табаку и усмехнулся. Ему было хорошо известно, что скрывается за туманной фразой о сделанных Сорокой грубостях и ложных слухах. Вчера он подслушал разговор господина уездного судьи губернского секретаря Николая Николаевича Свечина с дворянскими заседателями — поручиком Арсением Сергеевичем Колодничевым и подпоручиком Казимиром Людвиковичем Швойницким.
— Этот каналья живописец настоящий бунтовщик был. Благодарение богу, что сам в петлю полез... Мне о нем Николай Петрович Милюков, наш бывший уездный предводитель, не раз говорил и горько жаловался на его неблагодарность.. С малолетства за склонность к живописи выделял его Николай Петрович изо всей челяди, к художнику Венецианову отдал в учение. А этот хам крамолу сеял среди крестьян после освобождения, внушал им, что надо жаловаться самому государю на Милюкова, что якобы невыносимо тягостны условия выкупа земли для крестьян. И... —
тут Свечин даже поднялся со своего судейского места и потряс сжатыми кулаками
- подумайте: холоп, обучившийся грамоте по милости барина, составил жалобу на него и отправил ее в Санкт-Петербург на высочайшее имя!...
Конечно, жалобу вернули из Петербурга к нам в Тверь. Но у нас с этим канальей обошлись, я бы сказал, довольно мягко: за все его грубости и ложные слухи, кои он сеял в народе, в волости его приговорили всего-навсего к трехдневному аресту и к телесному наказанию.-
— Да за такое его на каторге сгноить следовало бы-
воскликнул подпоручик Швойницкий.
— Совершенно справедливо изволили заметить, Казимир Людвикович, —
подхватил Свечин,— этот хам и тут не оценил гуманность, властями к нему проявленную, не мог, видите ли, перенести позор телесного наказания, которое ему предстояло, и удавился...-
Так трагически погиб ученик Венецианова Григорий Сорока, борясь с помещиком уже не за свою собственную долю, а за права своих односельчан. Погиб выдающийся русский пейзажист, растоптанный деспотическим крепостническим режимом.
Давно забыты Милюковы, Свечины и Швойницкие, погубившие художника, если иногда и вспоминают их имена, то лишь потому, что они были причастны к горькой судьбе Сороки и к его безвременной гибели.
Но живет в памяти русского народа имя художника. Чем дальше идут годы, тем известнее и дороже становится оно.
Произведения Григория Сороки находятся в Эрмитаже, Русском музее, Третьяковской галерее рядом с произведениями его учителя Алексея Гавриловича Венецианова.
(Главы из книги Л.Вагнера "Повесть о художнике Веницианове")